ДНИ МОЕЙ ЖИЗНИ. ЧАСТЬ 5

Я не просто хотел свою маму.

Мама для меня была мечтой, женщиной, которой я хотел обладать полностью и безраздельно.

Впервые я это понял в то лето, когда мама отправила меня на все лето в деревню к своему старшему брату - к дяде Грише. Вообще-то, обычно мы отдыхали на даче отца, но именно в тот год он бросил нас с мамой, и я отправился в деревню к дяде Грише.

В деревне все свои дни я проводил в компании местных пацанов, которыми верховодил хулиган по кличке Сашка Маленький, который, несмотря на свои юные годы, уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних преступников, и поэтому среди пацанов слыл чуть ли не настоящим уголовным авторитетом. Меня он не трогал, потому что с первого дня взял по свою защиту мой двоюродный брат Толик.

И защита эта была порой очень необходимой. Буквально в первую же неделю пацаны научили меня играть в карточную игру "очко". Игра показалась мне легкой, особенно когда я выиграл несколько конфет. Но потом Сашка Маленький поставил условие: играем только дна деньги, здесь народ серьезный.

- У меня же денег нет, - протянул я.

- Ничего, давай сыграем на интерес, - предложил Сашка.

- А что такое сыграть на интерес?

- В "очко" играют на очко, - непонятно ответил Сашка. - Инте-инте-интерекс, проиграешь - будет секс!

- Что будет? - не понял я, и тут же получил подзатыльник от Толика: не смей даже думать играть.

Вместо меня в тот раз сыграл Серега Балашов. И проиграл.

- И что сейчас будет, - прошептал я на ухо Толику.

- Что? Сейчас его Санек за проигрыш позорить в жопу будет.

Балашова отвели за сарай, где с него стянули штаны, и, поставив раком, заставили руками раздвинуть ягодицы. Сзади к нему подошел Сашка Маленький, который уже достал из штанов свой вялый член, показавшийся мне тогда огромным. Несколько раз бестолково потыкавшись головкой члена в узкий анус, он стал просто дрочить и вскоре выстрелил струей малофьи прямо на ягодицы.

- Вот, запозорили его, - пояснил мне Толик. - Теперь он будет шестеркой Сашки, пока не отыграется. Прикинь, малой, если бы я за тебя не заступился, то сейчас бы Саня тебя бы запозорил...

Вскоре я убедился, что в этом мире ничего не бывает бесплатно, и за защиту Толику придется платить.

Однажды он отозвал меня в сторонку и спросил:

- Слышь, малой, рассказывают, что к тебе мамка из города приехала?

- Приехала, вчера еще. А что?

- Да так ничего. А ты видел, как она переодевалась? Видел, куда мамка одежду грязную прятала?

- В чемодан, наверное, положила...

- А там и трусы были?

Я пожал плечами: наверное, были...

- Слышь, малой, для тебя есть партизанское задание. Иди и принеси мне вчерашние трусы твоей мамки. И давай быстро!

- Зачем тебе?

- Надо! Потом покажу. Давай быстрее, пока тебя никто не увидел.

Я незаметно скользнул в дом дяди Гриши - в комнате никого не было. Я открыл мамин чемодан, нащупал сверток грязного белья, увидел какие-то скомканные белые трусики, которые я тут же сунул в карман.

Толик ждал меня в кустах за старой колхозной баней, давно уже заброшенной.

- Ну, принес?

- Вот, - я протянул ему трусики, которые Толик быстро развернул и присвистнул от удивления.

- Класс, даже с черкашами!

- А что такое черкаши? - спросил я.

- Черкаши - это след от мокрой пизды, в смысле, от женской половой щели, - наставительно произнес Толик. - Видишь вот эту корочку?

И он сунул мне под нос развернутые трусы, где на перемычке, которая приходилась как раз на промежность, я увидел полоску какого-то высохшего белесовато-желтого вещества, от которого шел странный запах - странный, но почему-то очень привлекательный.

- Видишь, вот это - это след от мокрой пизденки твоей мамочки. А вот это коричневое пятнышко - это от жопы... Ух! Пахнет обалденно!

Он прижал трусы к лицу и несколько раз втянул воздух носом.

- Вкусно! Обожаю как пахнут городские!

- Как? - растерянно спросил я.

- Наши деревенские бабы пизду по несколько дней не моют, у них все трусы ссаками провоняют - аж глаза режет, когда у них нюхаешь. Доярки, бля... А городские свою пизду каждый день с мылом намывают, духами душат, и пахнет там у них по-особенному.

Одной рукой прижимая трусы к лицу, другой рукой он стал расстегивать штаны.

- Слышь, а ты пизду своей мамки видел? - спросил он меня.

- Нет, она мне не показывала...

- Жаль. Твоя мамка красивая. И грудь у нее отпадная, и жопа. Я бы обязательно посмотрел бы за нею, когда она ссать пойдет. А чего? Проковырял дырочку в стене и смотри себе... Или когда она в баню пойдет...

Он спустил штаны до колен и тут я увидел его член - огромный, напрягшийся похожий на увесистую дубинку. На его лобке уже курчавились волосы.

- Нравится мой хуй? - спросил он меня.

Крепко обхватив ствол рукой он сдвинул кожу с залупы до самых яиц, чего мне с моим фимозом показалось недостижимой мечтой.

- Хочешь, подрочим вместе, - предложил он. - Ты уже дрочил когда-нибудь?

Я отрицитально помотал головой.

- Давай, теперь ты покажи мне свой хуй, - настаивал он. - Или ты стесняешься?

Я пожал плечами - дескать, ничего я не стесняюсь. И приспустил штаны. По сравнению с хуем Толика мой член выглядел весьма скромно.

- Давай, подрочи его.

Я сделал несколько движений, копируя то, что делал Толик.

Внезапно мой хуй напрягся, я почувствовал приятное ощущение - как будто бы мне хотелось пописать, но совсем не так как обычно. Внизу живота разлилась приятная истома, мне хотелось еще больше массировать свой член.

Но в то же время я заметил, как Толик начал языком лизать трусики, слизывая с них "черкаши". Его рука, державшая член, вдруг задергалась быстро-быстро.

- Кончаю! - простонал он. В самый последний момент он поднес мамины трусики к своей огромной багровой залупе и несколько раз выстрелил струй малофьи прямо на след от пизды. Затем он тщательно вытер трусами залупу и отдал их мне.

- Держи. Положишь их на место.

- Зачем?! А если она догадается, что на ее трусы подрочили?! - с ужасом спросил я.

- Да и хуй с ней, - ответил он.

- Она же спросит!

- Ничего она не спросит... Пусть себе догадывается, но только вот кто именно дрочил не узнает. Она от этого только сильнее течь будет.

- Течь?

- Ну, у баб так между ног устроено, что когда он поебаться хотят, у них из пизды сок такой течет, - пояснил Толик. - А тут целая интрига! Прикинь, она знает, что кто-то на ее пизду втихаря дрочит, а кто - не знает. Загадка! Будет смотреть на всех мужиков и прикидывать: этот? Или этот? А может тот? Вот, а пока она будет так думать, ее пизда и потечет. А нам с тобой только этого и надо - новые трусы с черкашами получим, причем с запахом не ссак , а с чистым бабским соком.

Толик всегда был неплохим психологом. И, конечно, мне у него стоило брать пример.

Но единственное, чего не учел Толик - это ревности одного человека, полагающего, что моя мама должна принадлежать только мне лично.

Поэтому мамины трусы я выстирал в бочке с дождевой водой, а потом, высушив на солнце, осторожно вернул на место.

Интересно, что Толик оказался прав и в другом отношении - буквально через пару дней, критически осмотрев мои волосы на голове, мама объявила, что сегодня вечером у нас банный день.

Баня у дяди Гриши была построена на самом дальнем конце участка - с настоящей дровяной печкой, с деревянными полками, с удобными предбанником.

Мыться мы пошли вдвоем с мамой, которая заставила меня снять с себя трусы, а сама разделась только до трусов и лифчика.

- Пойдем, я сначала тебя помою!

Она усадила меня на деревянную полку, облила обжигающим потоком воды, ловко намылила голову, затем все смыла... В этот момент я открыл зажмуренные глаза и увидел, что от потоков воды хлопковые трусики мамы намокли и стали совсем прозрачными. И сквозь ткань я увидел черный треугольник волос. Причем, волос было так много, что жесткие завитки волос пробивались из-под краев трусов. Волосы росли и на животе, и на маминых бедрах.

Я сидел и рассматривал во все глаза волосатый мамин лобок, находившийся от меня всего в двадцати сантиметрах. Очень хотелось протянуть руку и потрогать эти жесткие мамины волосы, хотелось прижаться лицом и понюхать, чем же пахнет у нее ТАМ.

Вдруг я почувствовал, что мама замерла.

Я поднял глаза и заметил, что она странно смотрит на мой вздыбившийся член.

- Эге, сыночка, да у тебя писюнчик встал на маму! - весело воскликнула она. - И какой большой! Слушай, прямо настоящая эрекция! Рановато, конечно, но сейчас везде время акселерации...

Она задумчиво провела ладонью по полной груди, которые готова была вывалиться из тесного намокшего лифчика, ставшего тоже полупрозрачным - я ясно видел большие набухшие соски и розовые круги вокруг сосков, которые назывались ареолами - это я позже выяснил.

- Что, сынок, нравится тебе смотреть на маму голенькую? - рассмеялась переливчатым мелодичным смехом. - Нравится тебе мама, да?

Вдруг она, встав на колени, взяла мой член в правую руку и поцеловала его в самый кончик.

- Какой мужик у меня растет! А помнишь как я тебя маленького в писечку целовала? Ты пописаешь в горшок и бежишь ко мне: мама я пописал, целуй меня, а я тебя и в щечку, и в писечку, и в попку. Вот так!

И она вновь поцеловала меня прямо в кончик члена. И даже провела язычком по самому кончику.

- Ладно, хорошего помаленьку. А то сейчас выяснится, что ты со своим мужским членом уже готов прямо сейчас и мужчиной стать - в самом прямом смысле этого слова...

Она быстро вымыла мне спину, намылила мне живот и пару раз прошлась мыльной рукой по вставшему члену, потом быстро окатила меня водой, вытерла полотенцем и приказала быстро одеваться и топать домой.

- Быстрее! Иначе сквозняк!

Уже по дороге домой я вспомнил, что забыл в предбаннике свою любимую кепку-бейсболку. Я вернулся в предбанник. И прямо на скамье я увидел мокрые трусы мамы.

Я осторожно посмотрел в щелочку двери: мама сидела на полке и мыла голову.

Развернув трусы, я вдруг почувствовал мамин запах - восхитительный запах пота, капелек мочи и чего-то еще, волновавшего мое воображение. И еще я увидел застрявший в ткани жесткий волосок и свежие следы маминого сока - белесоватые, еще не застывшие. Повинуясь какому-то инстинкту, я начал слизывать ее сок, и вдруг набухший член прямо в трусах выстрелил чем-то горячим и влажным. Все в трусах моих было мокро.
В панике я выбежал из бани, но только потом сообразил, что, наверное, это и была та самая малофья.

С этого момента я был буквально влюблен в маму.

И когда Толик в следующий раз попросил меня принести мамины трусы порочить, я едва не кинулся на него с кулаками и не закричал в его наглое самодовольное лицо: никогда, ты слышишь - никогда! - ты больше не получишь белья моей мамы!

Но, конечно, я не сделал этого, а просто сказал, что мама после того случая стала ежедневно стирать свое белье.

Долгие годы я мечтал о маме. Мечтал прикоснуться губами к ее коже на животе и поцеловать каждую клеточку, спускаясь все ниже и ниже - к манившему меня черному треугольнику, которой мне снился во время поллюций.

Я мечтал пососать ее грудь.

Мечтал полизать ее анус.

Все эти годы я неустанно подглядывал за ней, обладая ей в своих мечтах тысячу раз, но в то же время я отчетливо понимал, что это только моя мечта. Мои фантазии, которым никогда не суждено сбыться в реальности.

Ведь я никогда не посмею обидеть мою маму даже намеком на что-то непристойное.

И вдруг врач мне говорит, что мои самые потаенные мечты вполне возможно воплотить в реальность.

Что возможно сделать так, что сама мама будет думать о этом, и е просто думать - нет, она сама захочет все сделать.

Надо только лишь узнать, на какие кнопки нажать.

Продолжение следует.