Глашино счастье
Сегодня Глаша проснулась с хорошим предчувствием.
Ей снился какой-то красивый эротический сон, в котором ее нежно и долго имел красивый зрелый мужчина с половым органом, которого она, впрочем, не видела, потому что во-первых стояла спиной к своему ебарю и принимала орган гостя в позе раком, ее любимой, а во-вторых, гость свой орган из нее вообще не вынимал, и даже наоборот, старался погрузиться в Глашины влажные внутренности все глубже и глубже.
Ему, как ни странно, это удавалось, да так, что Глаша даже подумала, прямо во сне: вот это он растет, скоро метровым станет, что ли?
Но сон есть сон, в нем и не такое бывает.
В конце концов, смотреть на хуй незнакомца было ей и ни к чему – она же не на выставке – разглядывать экспонаты. Он там, где ему самое место – внутри Глаши – и смотреть на него не нужно. Ее внутренности ощущали его лучше.
Глашино возбуждение во сне все нарастало и нарастало, вместе с ростом волшебного хуя, который раздулся уже до немыслимых размеров и долбил бедную (или все-таки счастливую!) Глашеньку уже чуть ли не в желудок, это было дико приятно – повышать градус (размер).
Но кончить тоже уже хотелось – не может быть возбуждение бесконечным.
А вот тут все затягивалось. Тело страшно желало расслабления, исторжения из себя накопившегося заряда похоти. Любое удовольствие – это радость исторжения: будь то сперма у мужчины, моча, фекалии или женский сок. Даже чихание - это исторжение из себя мокроты, и каждый знает, как же приятно сладко чихнуть…
Но оргазм не наступал, не наступал, и не наступил.
Глаша проснулась.
- Блядь, сука, так и не кончила… - расстроено прошептала она, повалялась еще минут пять, с неохотой давая телу успокоить зуд предоргазменного состояния, потом слезла со своего траходрома, на котором уже несколько ночей было одиноко.
Глаша печально оглядела простаивающее пространство, на котором вполне мог бы сейчас находиться мужчина.
«А лучше двое» – задумчиво поправила себя Глаша.
Вздохнув, она поплелась в туалет. Присела на биде и с громким охом пустила громкую, как она ее называла – лошадиную, - струю. Да, это тоже был кайф – освободить мочевой пузырь.
Пока журчала моча, Глаша думала о том, что сон-то все-таки должен быть в руку. В ее случае – в жопу (партнер по сну трахал ее именно туда).
Есть же вещие сны? Фрейд подтвердит: есть! Тут даже фаллических символов искать не надо: один огромный длинный фрейдовский символ буравил только что Глашину жопу. И толкований ни надо: все на лицо. И опять же - в жопе.
Мозг, демонстрирующий такой сон, недвусмысленно намекал Глаше – пора бы тебе потрахаться, родная. Да что там намекал, он в ухо орал – Глаша, срочно на еблю.
Ну а кто против-то?!
И Глаша отправилась в ванну. Если действительно кто-то найдется, чтобы осуществить ее влажные грезы, надо быть во всеоружии.
Для начала Глаша сбрила все лишние волосы, начиная со щиколоток, постепенно поднимаясь по телу вверх, дойдя до «госпожи королевы» - жопы.
В другой раз Глаша просила бы побрить своё очёчко очередного ебаря, но в связи с отсутствием такового прибегла к привычному женскому способу: легла на дно ванны, закинула ноги по возможности себе на плечи, в одну руку бритву, в другую круглое ручное зеркало и аккуратненько, аккуратненько – вжик, вжик...
Чуть намылит, - махнет лезвием, уничтожая противные лишние волоски. Пенка-бритва, пенка-бритва… вот в зеркальце поле боя уже выглядит чистеньким. Хоть сейчас под самца…
Он же наверняка захочет ее поцеловать! Там! Где у нее самое нежненькое местечко… Чтобы ему было приятно, все должно быть голеньким. Она же не волосатая обезьянка Чи-чи-чи…!
Окончив процедуру, Глаша рассеянно, по привычке, вставила туда пальчик и тут же дернулась, охнув.
Ммммм… Ее кишочки хотели! Просто орали и требовали ввести в слизистую полость прямой кишки хоть что-нибудь, но предпочтительнее живой, твердый, кожаный отросток самца человека.
Глаша вставила пальчик глубже, судорожная сладость снова пробежала по всему ее свежему безволосому телу, еще влажному от пенки геля…
Пальчик вошел в дырочку ануса полностью, а свободная рука стала красиво обработанным ноготком трогать и теребить сосочек.
Теперь сладость бежала из двух источников, навстречу друг другу, встречаясь где-то в области Глашиного округлого животика, который так любили ее мужчины.
«Черт, – подумала Глаша, все мысли которой теперь были только о совокуплении. - Надо уже что-то делать»
Она быстренько вылезла из ванной, очень торопливо перекусила, как обычно по утрам, по-птичьи клевнув то, что было в холодильнике, и занялась собой, с удовольствием думая, что делает это для незнакомого ей (пока незнакомого, еще не ночь!) мужчины, который заставит ее, наконец-то разрядиться.
Нанесла крема от морщин, для век, для молодости шеи. Быстрыми точными движениями привычно накрасила смешливые бесстыжие глазки, подвела и так румяные губки, чуть подправила бровки, уложила густые волосики…
Потом пришла пора одежды. Кружевные трусики – первое впечатление от женщины дают именно они. Ярко-красные чулочки с крошечными бантиками скрепила резинками с ярким поясом, под чашечки лифчика подложила полукружья поролона – пусть грудь выглядит вызывающе – сейчас надо именно так!
Платье – темное, но легкое, маняще-струящееся, не короткое, проститутское, но и не теткинское. В меру открываем красивые ножки, пусть мужички любуются, не жалко, но про загадочность тоже не забываем – иначе кому-нибудь не захочется задрать его…
Сумочку, в нее помадку, косметичку, сменные трусики, денежку – живую и карточку, и остальные бабские мелочи.
«Поеду в центр – уже решила Глаша, - похожу по улицам. Не сниматься, конечно, просто… зайду в магазинчики, может, в кафе на открытой веранде посижу, пока совсем не похолодало. А там… судьба решит все сама!»
Надела красивые бордовые туфли на высоком каблуке, которые так любила, щелкнула замком, вышла на лестничную площадку. Лифт как раз шумел, двигаясь сверху.
Удачно!
Глаша судорожно щелкнула замком, кинулась к кнопке лифта, нажала.
Успела!
Лифт остановился на Глашином этаже, подчиняясь нажатой кнопке.
Дверь открылась и женщина обомлела.
Какой же красивый, импозантный, зрелый, мужчина стоял напротив нее, в тесной кабинке лифта и улыбался, с любопытством разглядывая Глашу.
- Я… - она вдруг захотела сказать что-то приветливое и оригинальное, но в голове внезапно всё помутилось. «Салют», «здаров» или «приветики»?
Всё тупо, банально и по́шло…
- Идите ко мне, - выручил мужчина и с широкой улыбкой протянул Глаше руку, - вот это мне повезло, только из дома, а тут такая женщина…
Глаша смущенно опустила глазки, аккуратно взяла мужчину за пальчики и шагнула внутрь.
Она была ниже попутчика, к тому же смутилась: он улыбался очень искренне, приветливо – и боялась поднять глазки. К тому же они стояли совсем рядом, близко-близко, и пока медленный лифт двигался сквозь этажи, она вдруг с бухты-барахты представила, какой он голый, там, под своими свитером и джинсами.
В Глашином анусе стало приятно зудеть и пощипывать. Она сократила мышцы сфинктера, стало еще приятнее, и подумала совсем уж неприличное – вот бы сейчас вставить пробочку. Туда… И не самой…
- Кхм… - кашлянул мужчина, - а я вас что-то ранее не видел… Мы же соседи?
- Я на четырнадцатом, - быстро сказала Глаша и подняла глаза на мужчину.
Боже, какие у него глаза – острые, цепкие и веселые. И в меру наглые и бесстыдные…
- Я уже понял, - засмеялся он, и глазами, и ртом, обнажив белоснежные зубы. Пахло от него шоколадом и табаком. Мужской запах…
У Глаши затуманились глаза и разум.
- А я тут всего пару месяцев. Недавно переехал… Юрий Юрьевич, - представился он и коснулся пальцами ее локотка.
Лифт доехал до первого, как раз остановился, и Глаша успела лишь сказать:
– Глаша.
В этот момент в кабинку лифта устремилось несколько молодые парней и девушек. Они что-то говорили, хохотали и явно жаждали поскорее поехать вверх.
Юрий Юрьевич помог Глаше проскользнуть мимо счастливых юных тел, которые поехали наверх, скорее всего, сношаться.
- Вы на работу? – спросил осторожно Юрий Юрьевич, обернувшись к Глаше и галантно открывая дверь подъезда, чтобы пропустить даму.
- Я… - Глаша покраснела - … нет… я… просто…
- Просто? – переспросил мужчина. – Вы не поверите, Глашенька, и я вышел просто подышать свежим воздухом. Надоело одиночество в четырех стенах. Захотелось простора, свободы, легкого ветерка, запаха асфальта и вида красивых женщин. И - представляете, я проехал всего три этажа и лифт внезапно сам остановился, впуская прекрасную женщину. Он исполнил мое желание!
- Еще запах асфальта остался! – сказала Глаша.
Ей вдруг стало так легко!
Они засмеялись.
- Но мне не хочется вас задерживать, - печально сказал Юрий Юрьевич, - у вас, наверное, свои планы. Это я бродяга – иду, куда глаза глядят…
Глаше внезапно стало страшно жаль расставаться с этим молодящимся мужичком, таким галантным, вежливым, и… интересным. Она уже несколько раз бабским чутьем чувствовала его любопытный, оценивающий взгляд, брошенный на ее ножки, задницу и губы.
- Да я… Мне все равно, куда. Я же тоже просто… что-то хочется, а что… не знаю.
Глаша покраснела, подумав, что звучит это немного по́шло.
- Нууу… тогда, если вы не против… я мог бы составить вам компанию. Хотя я не знаю, как вы относитесь к мужчине за пятьдесят.
Глаша негромко засмеялась и сказала честно, тихо и смущенно:
- Мой любимый мужской возраст.
- Ооо! – Юрий Юрьевич взял Глашу под руку и повел ее к стоянке: - Давай-ка я тебя прокачу, если ты не против.
Они как-то незаметно и естественно перешли на ты, и через полчаса Глаша, сидя на пассажирском сидении мчащегося по шоссе удобного автомобиля Ауди, рядом с Юрой, громко хохотала над его анекдотами:
- Да что ты говоришь, так и сказала? Слишком толстая? А он?
- А он просто взял и молча вставил!
- Фууу, как пошло!!! – с восхищение и одобрением отзывалась Глаша, не сводя глаз с Юриного лица, которое теперь казалось ей уже родным.
Потом они недолго помолчали. Затем Глаша отвела взгляд от красивого вида полей за окном и пристально посмотрела на Юру.
- Юрочка… - она прошептала, краснея, но не отводя глаз, - а я тебе нравлюсь?
И уточнила, покраснев еще сильнее:
- Как женщина?
Он повернулся к ней и улыбнулся, очень нежно:
- Ты самая красивая женщина изо всех, кого я встречал в жизни.
Он вильнул на обочину, резко тормознул и стремительно притянул Глашино лицо к своему. Женщина отдалась его губам, которые принялись жадно исследовать ее горячие от стыда щечки, прикрытые глазки, и, конечно же, губы.
Юрин язык настойчиво, по-хозяйски, вошел между Глашиными губками, совсем как крошечная головка члена – беззащитная и сладкая. Глаша одурманено принялась посасывать его, пока его руки ласкали ее тело.
Внезапно он отпрянул.
- Я хочу тебя! – сказал он сдавленным хриплым голосом. – Хочу тебя выебать.
Глаша счастливо засмеялась:
- Да, мой хороший. Я хочу тебе отдаться! Как настоящая самка. Хочешь меня прямо здесь?
Он завел автомобиль, тронулся, развернулся и только потом отрицательно помотал головой:
- Нет. Не хочу быстрого перепихона. Хочу обладать тобой долго и полностью.
- Оооо, - простонала Глаша, - мой самец. Я буду твоей. До последней капли!
Он гнал обратно, как сумасшедший. Пару раз у нее замирало сердечко – дурачок, я же никуда не денусь, я уже вся твоя! Ей было приятно его безумное желание обладать ею, ее телом, ее душой, быть его вещью, собственностью.
Глаша уже без стеснения, в красках и подробностях рассказала мужчине свой стыдный сон, счастливо смеясь и добавляя – это же был ты, точно ты. И хуй был твой.
Глаша по-хозяйски держала своего Юрочку за извлеченный из ширинки хуй, с гордостью оценивая толщину налившейся кровью головки, который – ох, поскорее бы! – в ближайшее время уже будет внутри нее.
Минут через десять лифт, познакомивший их, домчал любовников до шестнадцатого этажа. Входя в квартиру мужчины, Глаша почему-то вспомнила встретившихся им внизу молодых людей, представила, как они сейчас сладко сношаются, используют отверстия друг друга, скользят внутри своих общих тел: языками, жадными пальцами, членами…
Она счастливо засмеялась и шагнула следом за своим мужчиной, мысленно успокаивая свой пульсирующий от предчувствия грядущего наслаждения анус: скоро, скоро, моя родная, моя ненасытная!
Потом время остановилось.
Потому что он начал иметь ее.
Глаша закрыла глаза и отдалась хозяйским рукам. Юра сам раздел ее, сам принялся руководить, ставить в самые разные позы, использовать ее отверстия, по очереди и одновременно.
Глаша лишь ласкала его - то, что было в пределах ее досягаемости: голенькие яички, покачивающиеся перед ее глазами, крепкие ноги, руки, торс. Она облизывала, нежно гладила и сжимала тело своего ебаря, наслаждаясь его наслаждением ею.
Глаша дождалась, когда он разрядится в ее рот – это в самом начале – а потом, когда стала подгадывать, чтобы его член уже начал пульсировать в ее прямой кишке, в агонии приближающейся эякуляции, еще раз вспомнила ночной сон в руку.
Это помогло ей. Она хотела сделать своему сегодняшнему мужчине приятное, как бывает приятно всем мужикам, которые кончают одновременно с партнершей.
И у нее получилось. Лишь только слизистых стеночек ее прямой кишки коснулось Юрино семя, липкое, горячее, сладко-соленое, в тот же миг она извергла из своего члена огромную длинно-белую струю собственного семени.
Оба тела забились в общем оргазме семяизвержения.
Ну наконец-то ночной сон окончился разрядкой!
Ей снился какой-то красивый эротический сон, в котором ее нежно и долго имел красивый зрелый мужчина с половым органом, которого она, впрочем, не видела, потому что во-первых стояла спиной к своему ебарю и принимала орган гостя в позе раком, ее любимой, а во-вторых, гость свой орган из нее вообще не вынимал, и даже наоборот, старался погрузиться в Глашины влажные внутренности все глубже и глубже.
Ему, как ни странно, это удавалось, да так, что Глаша даже подумала, прямо во сне: вот это он растет, скоро метровым станет, что ли?
Но сон есть сон, в нем и не такое бывает.
В конце концов, смотреть на хуй незнакомца было ей и ни к чему – она же не на выставке – разглядывать экспонаты. Он там, где ему самое место – внутри Глаши – и смотреть на него не нужно. Ее внутренности ощущали его лучше.
Глашино возбуждение во сне все нарастало и нарастало, вместе с ростом волшебного хуя, который раздулся уже до немыслимых размеров и долбил бедную (или все-таки счастливую!) Глашеньку уже чуть ли не в желудок, это было дико приятно – повышать градус (размер).
Но кончить тоже уже хотелось – не может быть возбуждение бесконечным.
А вот тут все затягивалось. Тело страшно желало расслабления, исторжения из себя накопившегося заряда похоти. Любое удовольствие – это радость исторжения: будь то сперма у мужчины, моча, фекалии или женский сок. Даже чихание - это исторжение из себя мокроты, и каждый знает, как же приятно сладко чихнуть…
Но оргазм не наступал, не наступал, и не наступил.
Глаша проснулась.
- Блядь, сука, так и не кончила… - расстроено прошептала она, повалялась еще минут пять, с неохотой давая телу успокоить зуд предоргазменного состояния, потом слезла со своего траходрома, на котором уже несколько ночей было одиноко.
Глаша печально оглядела простаивающее пространство, на котором вполне мог бы сейчас находиться мужчина.
«А лучше двое» – задумчиво поправила себя Глаша.
Вздохнув, она поплелась в туалет. Присела на биде и с громким охом пустила громкую, как она ее называла – лошадиную, - струю. Да, это тоже был кайф – освободить мочевой пузырь.
Пока журчала моча, Глаша думала о том, что сон-то все-таки должен быть в руку. В ее случае – в жопу (партнер по сну трахал ее именно туда).
Есть же вещие сны? Фрейд подтвердит: есть! Тут даже фаллических символов искать не надо: один огромный длинный фрейдовский символ буравил только что Глашину жопу. И толкований ни надо: все на лицо. И опять же - в жопе.
Мозг, демонстрирующий такой сон, недвусмысленно намекал Глаше – пора бы тебе потрахаться, родная. Да что там намекал, он в ухо орал – Глаша, срочно на еблю.
Ну а кто против-то?!
И Глаша отправилась в ванну. Если действительно кто-то найдется, чтобы осуществить ее влажные грезы, надо быть во всеоружии.
Для начала Глаша сбрила все лишние волосы, начиная со щиколоток, постепенно поднимаясь по телу вверх, дойдя до «госпожи королевы» - жопы.
В другой раз Глаша просила бы побрить своё очёчко очередного ебаря, но в связи с отсутствием такового прибегла к привычному женскому способу: легла на дно ванны, закинула ноги по возможности себе на плечи, в одну руку бритву, в другую круглое ручное зеркало и аккуратненько, аккуратненько – вжик, вжик...
Чуть намылит, - махнет лезвием, уничтожая противные лишние волоски. Пенка-бритва, пенка-бритва… вот в зеркальце поле боя уже выглядит чистеньким. Хоть сейчас под самца…
Он же наверняка захочет ее поцеловать! Там! Где у нее самое нежненькое местечко… Чтобы ему было приятно, все должно быть голеньким. Она же не волосатая обезьянка Чи-чи-чи…!
Окончив процедуру, Глаша рассеянно, по привычке, вставила туда пальчик и тут же дернулась, охнув.
Ммммм… Ее кишочки хотели! Просто орали и требовали ввести в слизистую полость прямой кишки хоть что-нибудь, но предпочтительнее живой, твердый, кожаный отросток самца человека.
Глаша вставила пальчик глубже, судорожная сладость снова пробежала по всему ее свежему безволосому телу, еще влажному от пенки геля…
Пальчик вошел в дырочку ануса полностью, а свободная рука стала красиво обработанным ноготком трогать и теребить сосочек.
Теперь сладость бежала из двух источников, навстречу друг другу, встречаясь где-то в области Глашиного округлого животика, который так любили ее мужчины.
«Черт, – подумала Глаша, все мысли которой теперь были только о совокуплении. - Надо уже что-то делать»
Она быстренько вылезла из ванной, очень торопливо перекусила, как обычно по утрам, по-птичьи клевнув то, что было в холодильнике, и занялась собой, с удовольствием думая, что делает это для незнакомого ей (пока незнакомого, еще не ночь!) мужчины, который заставит ее, наконец-то разрядиться.
Нанесла крема от морщин, для век, для молодости шеи. Быстрыми точными движениями привычно накрасила смешливые бесстыжие глазки, подвела и так румяные губки, чуть подправила бровки, уложила густые волосики…
Потом пришла пора одежды. Кружевные трусики – первое впечатление от женщины дают именно они. Ярко-красные чулочки с крошечными бантиками скрепила резинками с ярким поясом, под чашечки лифчика подложила полукружья поролона – пусть грудь выглядит вызывающе – сейчас надо именно так!
Платье – темное, но легкое, маняще-струящееся, не короткое, проститутское, но и не теткинское. В меру открываем красивые ножки, пусть мужички любуются, не жалко, но про загадочность тоже не забываем – иначе кому-нибудь не захочется задрать его…
Сумочку, в нее помадку, косметичку, сменные трусики, денежку – живую и карточку, и остальные бабские мелочи.
«Поеду в центр – уже решила Глаша, - похожу по улицам. Не сниматься, конечно, просто… зайду в магазинчики, может, в кафе на открытой веранде посижу, пока совсем не похолодало. А там… судьба решит все сама!»
Надела красивые бордовые туфли на высоком каблуке, которые так любила, щелкнула замком, вышла на лестничную площадку. Лифт как раз шумел, двигаясь сверху.
Удачно!
Глаша судорожно щелкнула замком, кинулась к кнопке лифта, нажала.
Успела!
Лифт остановился на Глашином этаже, подчиняясь нажатой кнопке.
Дверь открылась и женщина обомлела.
Какой же красивый, импозантный, зрелый, мужчина стоял напротив нее, в тесной кабинке лифта и улыбался, с любопытством разглядывая Глашу.
- Я… - она вдруг захотела сказать что-то приветливое и оригинальное, но в голове внезапно всё помутилось. «Салют», «здаров» или «приветики»?
Всё тупо, банально и по́шло…
- Идите ко мне, - выручил мужчина и с широкой улыбкой протянул Глаше руку, - вот это мне повезло, только из дома, а тут такая женщина…
Глаша смущенно опустила глазки, аккуратно взяла мужчину за пальчики и шагнула внутрь.
Она была ниже попутчика, к тому же смутилась: он улыбался очень искренне, приветливо – и боялась поднять глазки. К тому же они стояли совсем рядом, близко-близко, и пока медленный лифт двигался сквозь этажи, она вдруг с бухты-барахты представила, какой он голый, там, под своими свитером и джинсами.
В Глашином анусе стало приятно зудеть и пощипывать. Она сократила мышцы сфинктера, стало еще приятнее, и подумала совсем уж неприличное – вот бы сейчас вставить пробочку. Туда… И не самой…
- Кхм… - кашлянул мужчина, - а я вас что-то ранее не видел… Мы же соседи?
- Я на четырнадцатом, - быстро сказала Глаша и подняла глаза на мужчину.
Боже, какие у него глаза – острые, цепкие и веселые. И в меру наглые и бесстыдные…
- Я уже понял, - засмеялся он, и глазами, и ртом, обнажив белоснежные зубы. Пахло от него шоколадом и табаком. Мужской запах…
У Глаши затуманились глаза и разум.
- А я тут всего пару месяцев. Недавно переехал… Юрий Юрьевич, - представился он и коснулся пальцами ее локотка.
Лифт доехал до первого, как раз остановился, и Глаша успела лишь сказать:
– Глаша.
В этот момент в кабинку лифта устремилось несколько молодые парней и девушек. Они что-то говорили, хохотали и явно жаждали поскорее поехать вверх.
Юрий Юрьевич помог Глаше проскользнуть мимо счастливых юных тел, которые поехали наверх, скорее всего, сношаться.
- Вы на работу? – спросил осторожно Юрий Юрьевич, обернувшись к Глаше и галантно открывая дверь подъезда, чтобы пропустить даму.
- Я… - Глаша покраснела - … нет… я… просто…
- Просто? – переспросил мужчина. – Вы не поверите, Глашенька, и я вышел просто подышать свежим воздухом. Надоело одиночество в четырех стенах. Захотелось простора, свободы, легкого ветерка, запаха асфальта и вида красивых женщин. И - представляете, я проехал всего три этажа и лифт внезапно сам остановился, впуская прекрасную женщину. Он исполнил мое желание!
- Еще запах асфальта остался! – сказала Глаша.
Ей вдруг стало так легко!
Они засмеялись.
- Но мне не хочется вас задерживать, - печально сказал Юрий Юрьевич, - у вас, наверное, свои планы. Это я бродяга – иду, куда глаза глядят…
Глаше внезапно стало страшно жаль расставаться с этим молодящимся мужичком, таким галантным, вежливым, и… интересным. Она уже несколько раз бабским чутьем чувствовала его любопытный, оценивающий взгляд, брошенный на ее ножки, задницу и губы.
- Да я… Мне все равно, куда. Я же тоже просто… что-то хочется, а что… не знаю.
Глаша покраснела, подумав, что звучит это немного по́шло.
- Нууу… тогда, если вы не против… я мог бы составить вам компанию. Хотя я не знаю, как вы относитесь к мужчине за пятьдесят.
Глаша негромко засмеялась и сказала честно, тихо и смущенно:
- Мой любимый мужской возраст.
- Ооо! – Юрий Юрьевич взял Глашу под руку и повел ее к стоянке: - Давай-ка я тебя прокачу, если ты не против.
Они как-то незаметно и естественно перешли на ты, и через полчаса Глаша, сидя на пассажирском сидении мчащегося по шоссе удобного автомобиля Ауди, рядом с Юрой, громко хохотала над его анекдотами:
- Да что ты говоришь, так и сказала? Слишком толстая? А он?
- А он просто взял и молча вставил!
- Фууу, как пошло!!! – с восхищение и одобрением отзывалась Глаша, не сводя глаз с Юриного лица, которое теперь казалось ей уже родным.
Потом они недолго помолчали. Затем Глаша отвела взгляд от красивого вида полей за окном и пристально посмотрела на Юру.
- Юрочка… - она прошептала, краснея, но не отводя глаз, - а я тебе нравлюсь?
И уточнила, покраснев еще сильнее:
- Как женщина?
Он повернулся к ней и улыбнулся, очень нежно:
- Ты самая красивая женщина изо всех, кого я встречал в жизни.
Он вильнул на обочину, резко тормознул и стремительно притянул Глашино лицо к своему. Женщина отдалась его губам, которые принялись жадно исследовать ее горячие от стыда щечки, прикрытые глазки, и, конечно же, губы.
Юрин язык настойчиво, по-хозяйски, вошел между Глашиными губками, совсем как крошечная головка члена – беззащитная и сладкая. Глаша одурманено принялась посасывать его, пока его руки ласкали ее тело.
Внезапно он отпрянул.
- Я хочу тебя! – сказал он сдавленным хриплым голосом. – Хочу тебя выебать.
Глаша счастливо засмеялась:
- Да, мой хороший. Я хочу тебе отдаться! Как настоящая самка. Хочешь меня прямо здесь?
Он завел автомобиль, тронулся, развернулся и только потом отрицательно помотал головой:
- Нет. Не хочу быстрого перепихона. Хочу обладать тобой долго и полностью.
- Оооо, - простонала Глаша, - мой самец. Я буду твоей. До последней капли!
Он гнал обратно, как сумасшедший. Пару раз у нее замирало сердечко – дурачок, я же никуда не денусь, я уже вся твоя! Ей было приятно его безумное желание обладать ею, ее телом, ее душой, быть его вещью, собственностью.
Глаша уже без стеснения, в красках и подробностях рассказала мужчине свой стыдный сон, счастливо смеясь и добавляя – это же был ты, точно ты. И хуй был твой.
Глаша по-хозяйски держала своего Юрочку за извлеченный из ширинки хуй, с гордостью оценивая толщину налившейся кровью головки, который – ох, поскорее бы! – в ближайшее время уже будет внутри нее.
Минут через десять лифт, познакомивший их, домчал любовников до шестнадцатого этажа. Входя в квартиру мужчины, Глаша почему-то вспомнила встретившихся им внизу молодых людей, представила, как они сейчас сладко сношаются, используют отверстия друг друга, скользят внутри своих общих тел: языками, жадными пальцами, членами…
Она счастливо засмеялась и шагнула следом за своим мужчиной, мысленно успокаивая свой пульсирующий от предчувствия грядущего наслаждения анус: скоро, скоро, моя родная, моя ненасытная!
Потом время остановилось.
Потому что он начал иметь ее.
Глаша закрыла глаза и отдалась хозяйским рукам. Юра сам раздел ее, сам принялся руководить, ставить в самые разные позы, использовать ее отверстия, по очереди и одновременно.
Глаша лишь ласкала его - то, что было в пределах ее досягаемости: голенькие яички, покачивающиеся перед ее глазами, крепкие ноги, руки, торс. Она облизывала, нежно гладила и сжимала тело своего ебаря, наслаждаясь его наслаждением ею.
Глаша дождалась, когда он разрядится в ее рот – это в самом начале – а потом, когда стала подгадывать, чтобы его член уже начал пульсировать в ее прямой кишке, в агонии приближающейся эякуляции, еще раз вспомнила ночной сон в руку.
Это помогло ей. Она хотела сделать своему сегодняшнему мужчине приятное, как бывает приятно всем мужикам, которые кончают одновременно с партнершей.
И у нее получилось. Лишь только слизистых стеночек ее прямой кишки коснулось Юрино семя, липкое, горячее, сладко-соленое, в тот же миг она извергла из своего члена огромную длинно-белую струю собственного семени.
Оба тела забились в общем оргазме семяизвержения.
Ну наконец-то ночной сон окончился разрядкой!
1 year ago
