Раечкина любовь

Когда Рая познакомилась с Сашкой, ему исполнилось тридцать пять.
Он был уже дважды женат, имел от первого брака сына-пятиклассника, которого много лет не видел, и даже не представлял, как тот выглядит.
Рая в свои двадцать четыре была девственницей.
Красивая девушка: полная грудь, тонкая талия, черные густые волосы ниже плеч, невысокая, но очень аппетитная, сочненькая. Однако у нее имелся один серьезный недостаток: немного косил левый глаз. Это косоглазие стало серьезным испытанием для Раи еще в школе: жесткосердечные, не знающие милосердия сверстники постоянно ее дразнили.
Когда она подросла и превратилась в прелестную девушку, физический изъян препятствовал общению с противоположным полом. Кому нужна косенькая?
Поэтому Рая выросла нелюдимой и замкнутой.
Окружающие гадали: что Раечка нашла в Сашке? Тот с детства рос долбоёбом, его невинное поначалу шалопайство с годами переросло в хулиганство, мелкое воровство и частые запои, сопровождающиеся драками.
Во дворе его не любили, говорили, что такой закончит в тюрьме.
Может, просто Сашка был первым парнем, которого не смутил Раечкин физический недостаток?
Возможно… Или он просто был ее первым мужчиной…
Первый секс запомнился девушке на всю жизнь, но не нежностью и познанием таинства любви, а грубым вторжением в ее женскую плоть и в душу.
Сашка был уверен, что все бабы – шалавы, и Райка не исключение. Поэтому когда они вернулись в Сашкину однокомнатную квартиру с прогулки в парке, где познакомились, разговорились, а потом катались на карусели и ели мороженое, мужчина без прелюдий и телячьих нежностей сорвал с испуганной девушки сарафан и трусы, и швырнул на кровать, на которой недели две не менялось постельное белье.
Слезы Раи, ее испуганный взгляд только заводили возбужденного Сашку, который наивно полагал, что «все бабы любят ебаться, а эта чем хуже». Он рывком развел худенькие ножки в белых носочках и, ни капли не заботясь о «дурацких» прелюдиях, вставил свой толстый хуй в девушку. Та забилась под ним от боли и стыда, но, будучи в несколько раз слабее, поделать ничего не могла, лишь сжала губы и терпела.
Сдавленные стоны были приняты за свидетельство страсти.
Спустил Сашка, к счастью, быстро. Увидев кровь между ног партнерши, удивился и брезгливо поджал губы:
- Месячные? Фууу… Хоть бы предупредила! Я б тебя в рот тогда выебал… Простынь застирай.
И ушел на кухню пить пиво.
Девушка некоторое время лежала, вытирая слёзы, а потом обреченно встала и пошла в ванную комнату, прихватив простынь и Сашкино грязное белье.
Они стали встречаться.
Сашка мог в любое время позвонить Рае: «Слышь? Райчик? Заходи-ка сейчас, мне поебаться нужно». Она покорно шла. Он без предисловий вел женщину в комнату, молча стягивал с себя спортивное трико, Рая уже снимала трусы, и они быстренько сношались.
Пару раз он даже не повел девушку вглубь квартиры, а прямо тут, в прихожей, среди пахнущих нафталином и проеденных молью полушубков и пальто, властно ее наклонял, закидывал юбку на голову, отодвигал полоску трусиков и вставлял свою огромную залупу в уже влажную Раечкину пизду.
Однажды, через месяц таких молчаливых, скупых на эмоции встреч, сидя у себя на кухне и пожирая принесенные Раечкой угощения, Сашка внезапно посмотрел на любовницу и предложил замуж.
Женщина опустила глаза и тихо кивнула.
Свадьбы у них не было, они просто сходили в ЗАГС, где брак зарегистрировала жирная женщина в тесном официальном костюме и некрасивых очках.
В тот же день Раечка перевезла свои немногочисленные вещи к Сашке.
Она по большей части молчала, предпочитая слушать рассказы супруга о том, как прошел его день.
Рая хорошо и очень вкусно готовила. Часто стирала, в том числе руками, чтобы тщательнее удалить многочисленные грязные пятна с Сашкиной одежды. После ее появления в маленькой квартире стало гораздо чище и уютнее. Женщина завела на подоконнике цветы с красивыми названиями, которые с любовью поливала и подкармливала.
Она не работала, так как в свое время не пошла после школы учиться дальше и не имела даже среднеспециального образования.
До регистрации брака она жила у бабки по отцовской линии, вечно недовольной, скупой и вонючей. Переселение внучки стало для нее одним из немногих приятных событий за несколько последних лет.
Отец Раи пил, и погиб спьяну на стройке, когда ей было всего двенадцать. Мать после смерти мужа надолго «заблядовала», дочерью не интересовалась, а однажды ушла из дома и навсегда исчезла. Наверное, ее изнасиловали случайные попутчики и убили.
Деньги за проданный родительский домик в деревне бесследно исчезли в бабкиных «закромах».
Сашка поначалу работал в автомастерской, но из-за того, что его дважды ловили на мелких кражах, быстро остался без работы, с подпорченной трудовой. К счастью (или к несчастью, кто знает?) у него нашли серьезную болезнь сердца, благодаря которой установили группу инвалидности и назначили небольшую пенсию.
Детей Сашка не хотел, однако, не задумываясь, почти всегда спускал в Раечкину пизду.
Через год после свадьбы та сделал первый аборт, а еще через два – второй.
Длинная, тощая и злая врачиха, вытирая руки от Раечкиной крови, процедила:
- Слазь с кресла. Детей иметь не будешь. Ебись теперь, шалава… Не увидимся…
С момента обнаружения заболевания и назначения пенсии Сашка начал свое стремительное падение в бездну, начавшееся еще в юности.
Вопреки категорическим запретам врачей он стал выпивать чаще, чем раньше, в основном какую-то бормотуху или палёную водку, от которой по всей квартире несло, как из помойки. Вскоре завел сомнительных друзей, с которыми просиживал почти всё время во дворе.
За собой практически не следил.
Он и раньше-то свою Райку не любил, а теперь и совсем потерял к ней уважение. Считал ее «блядиной, прибившейся к нему из-за его бабла и хаты». То ли ему это нашептывали собутыльники, то ли он действительно сам так считал.
В нем проснулось необъяснимое презрение к вечно молчаливой и раздражающе покорной жене, которая ни в чем ему не отказывала, не упрекала и не спорила.
Сашка мог прямо посреди ночи стащить женщину с кровати, поставить на колени и долго, мучительно запихивать ей в рот свой вялый хуй, не волнуясь о ее рвотных позывах, и с ненавистью глядя в испуганные косящие глаза.
Когда однажды Раечка купалась, он рывком сорвал запертую на хлипкую щеколду дверь и вошел, с похотью и ненавистью глядя на перепуганную голую женщину в ванной. Не сводя глаз, подошел ближе, медленно расстегнул ширинку, достал хуй, залупил головку и начал долго ссать на белое нагое тело, стараясь попасть на голову и в Раечкин рот.
Как только на улице начало холодать, Сашка стал водить собутыльников домой.
Компания в трое-четверо мужиков располагалась в кухне, дым от курева и едкий запах паленого бухла и «дошика» распространялся по всему подъезду. Шум и гогот не утихали до самой глубокой ночи.
Часто приходили соседи снизу, а однажды даже приехала милиция, которая, впрочем, помешать возлияниям никак не смогла. Напротив, после ее отъезда протрезвевший Сашка пришел в бешенство, ворвался к Райке, испуганно сидящей в переделанной из кладовки комнатушке, выволок ее за полы халата в комнату и швырнул на пол. Та молча сжалась и прикрыла голову руками.
- На, сука! – Сашка, нанося удары ногами, говорил тихим охрипшим голосом, севшим от выпитого алкоголя и лютой ненависти. – Ебучая пиздорванка! Проблядь. Хуесоска!
Райка изо всех сил прикрывала голову и живот, поэтому град ударов приходился по спине и рукам. Чуть успокоившись, Сашка присел перед Райкой на корточки, силой приоткрыл лицо женщины и изо всей силы плюнул. Потом спокойно ушел в кухню, где притихшая было компания встретила его одобрительным гоготом.
Через полчаса к лежащей на полу Райке подошел один Сашкин собутыльник и, быстро подрочив, спустил прямо на женское лицо.
Она промолчала, только брезгливо утерлась.
Раечка не обращалась ни в милицию, ни в поликлинику. Не убил же? Подруг у нее не было, с соседями она не общалась: они ненавидели Сашку и презирали его жену, словно та была его частью.
Рая продолжала готовить, стирать, и кротко, из-под красивых густых ресниц, косоглазо смотреть на Сашку.
Тот вёл себя как ни в чем не бывало.
Как-то вечером он снова пришел домой с друзьями.
Но в этот раз в компании была молодая девушка в очень короткой юбке и топике, сквозь который виднелись соски. Девушка, увидев поспешно уходящую к себе в кладовочку Раю, с порога пьяным голосом заявила:
- Оппа! Ни хуя себе! Пиздец, посоны! У вас тут что, уже есть одна шалава? Не предупредили… Слышь, блядина, я Лариска… А ты хто? Как, блять, хуи делить будем?
Рая отвернулась и скрылась, не сказав ни слова. Лариска злобно рыгнула.
Через полчаса громкие разговоры и хохот стихли, и Рая приоткрыла дверь, думая, что гости ушли.
Она остолбенела, увидев, как на их кровати стоит раком абсолютно голая Лариска и сосет одному из алкашей. С другой стороны подкативший глаза Сашка ебал активно подмахивающую Лариску в жопу.
Подруга, скосив глаза и увидев Райку, выпустила изо рта вялый орган равнодушного мужика и радостно воскликнула:
- Сашка, твоя блядина припёрлась! Тоже хуя хочет! Райка, присоединяйся! Хотя… Нее… Сашку не отдам! У него охуенная залупа, всё, как я люблю, и ебет он пиздец, как сладко… Не то, что этот пидарас, - она толкнула ладонью хуй, по-прежнему безвольно качающийся перед ее лицом….
Раечка заперлась в кладовке и всю ночь слушала стоны и матершину, доносящиеся из комнаты.
Недели через две Лариска с мужиками снова пришла в Сашкину квартиру.
Она уже с Райкой не разговаривала. Зато громко расхваливала Сашку и подливала ему раз за разом.
Затем Лариска и трое мужиков молча ворвались в кладовочку и выволокли Райку в комнату. Гогоча, сорвали халат, трусики и лифчик, бросили брыкающуюся женщину на кровать.
Сашка лежал на полу, абсолютно пьяный.
Её насиловали всю ночь, по очереди, меняясь и одновременно. Лариска лежала рядом с ней на кровати и трезво ухмылялась, бесстрастно разглядывая, как Райка корчится от боли, принимая в бывший только что девственным анус хуй очередного алкаша. А когда один из них подошел к Лариске, отпихнула его ногой и указала на Раечку:
- Тебе этой блядины мало, что ли…?

Они все ушли под утро. Рая не могла пошевелиться, только слезы текли из глаз, смотрящих в потолок. Лицо и грудь ее были покрыты подсохшей спермой. У нее не было ни физических, ни душевных сил двигаться.
Она пролежала так час.
И лишь услышав, как на кухонном диванчике заскрипел Сашка, просыпаясь с дикой головной болью, она с трудом встала и пошла в ванную. Вымылась, сжав губы и не издавая ни звука. Потом вошла на кухню и стала готовить Сашке завтрак. На вопрос, что случилось вчера, как обычно промолчала.
Сашка не настаивал…

***

В дом, где жили Сашка с Раечкой, я переехал примерно через месяц после ее третьего группового изнасилования. Снимал я квартиру на первом этаже.
Раечка жила на четвертом.
В тот день я зашел к соседке по лестничной площадке, Марии Тихоновне, разговорчивой старушке лет восьмидесяти. У нас за три недели моего проживания успели сложиться добрые отношения, она, к примеру, могла заглянуть ко мне с просьбой вкрутить перегоревшую в подъезде лампочку или помочь выбросить мусор.
А иногда мы просто беседовали, как в этот раз.
Мария Тихоновна откуда-то знала подробную информацию обо всех жильцах нашего подъезда, а то и всего дома.
Она и рассказала мне про Сашку и его жену.
- Марь Тихонна… - спросил я по окончанию рассказа. - А почему же Раечка просто не уйдет от этой скотины? Или в милицию не обратится?
- Поди, пойми нас, женщин… - печально улыбнулась Мария Тихоновна. Она явно сопереживала Раечке. - Наверное, любит его… Сволочь… Но, если честно, я и сама не знаю.
Поболтав еще немного, я пошел в магазин.
Купил продукты, заплатил, направился к выходу. И - вот совпадение - взялся за ручку двери практически одновременно с женщиной в темной одежде, с дефектом левого глаза, которую видел до этого несколько раз во дворе и в подъезде.
Приоткрыв дверь, я галантным жестом, с улыбкой, пропустил даму вперед. Она смутилась и быстро проскользнула, даже не подняв на меня глаза.
К дому мы шли вместе: Раечка впереди, а я поодаль, внимательно наблюдая за ней. Несмотря на темное мешковатое платье, налетающий ветер ясно вырисовывал её красивую фигурку, которой я с удовольствием любовался.
Всю недолгую дорогу я думал, как бы с заговорить с Раечкой.
Наконец, у самой двери в наш подъезд догнал женщину, поспешно открыл перед ней дверь, и, пропуская вперед, сказал:
- Здравствуйте! Я ваш сосед с первого этажа. Снимаю тут квартиру. Меня Иваном зовут….А вас ведь Рая? Очень приятно, Раечка.
Она впервые подняла на меня глаза. Я поразился их глубине. Дефект придавал ей какую-то беззащитность, нежность, и совершенно, на мой взгляд, не портил впечатления от общей красоты женщины.
Рая внимательно посмотрела на меня, разглядывая несколько секунд. Потом молча кивнула. Шагнула в подъезд.
Я поспешил за ней, что-то зачастил про добрососедство, про необходимость помогать, про то, что соседи иногда ближе родни. Мы поднялись на площадку первого этажа.
Я снова назвал ее по имени. Сказал, что хочу пригласить в гости по-соседски и просто напоить чаем. Она еще раз взглянула в мои глаза, словно сквозь них пытаясь разглядеть мою душу…
Молча стала подниматься.
Я зашел к себе. Посидел на диване, вспоминая фигуру под мешковатым платьем.
Хотел уже засесть за диплом, но в дверь неожиданно позвонили.
Это была Рая. Она серьезно смотрела на меня, а я, открыв рот, на нее.
- П-проходите… Р-рая…
- Я только выпить чаю, - она была очень серьезна.
Когда мы пили на кухне чай, я что-то говорил, очень отчетливо понимая, что несу полную чушь. Шутил и сам же смеялся собственным шуткам. Откровенничал про друзей, про женщин, с которыми встречался.
Но моя гостья молчала, и, похоже, не обращала на мои рассказы никакого внимания.
Не отвечала даже на мои прямые вопросы. Медленно пила чай, исподлобья поглядывая по сторонам, и бросая изредка взгляды на меня.
Я понимал, что сейчас Раечка встанет, шагнет к двери и уйдет навсегда.
Она отставила чашку и встала. Я тоже встал, шагнул первым и впился в ее губы.
Женщина пыталась отстраниться, как пойманный дикий щенок, но я крепко обнял ее за плечи. Она сопротивлялась всего секунду. Затем обмякла.
Я отпустил ее губы. Посмотрел в глаза и прижал ее голову к своему плечу. Ослабил объятия, просто нежно прижимаясь к дрожащему беззащитному телу.
На белой простыне, при занавешенных окнах, ее тело почти не выделялось, таким светлым оно было. Только пятна синяков, свежих и уже заживающих, раскрашивали эту светящуюся неземным светом красоту.
Я нежно коснулся живота женщины, она вздрогнула, как от прикосновения чего-то ледяного или наоборот, огненного. Но моя рука была очень осторожна и спустя какое-то время дрожь прекратилась. Не убирая руки, я наклонился и прикоснулся своими губами к ее губам. Не поцеловал, а всего лишь прикоснулся. Ресницы Раечки вздрогнули, глаза распахнулись, она удивленно взглянула на меня. Я коснулся ее губ языком, как бы пробуя их на вкус, облизывая. Затем мягко поцеловал уголки, переместился выше, коснулся век, потерся языком о густые черные брови. Вернулся к губам, поцеловал их, из всех сил сдерживая желание впиться в них, сосать, проталкивая свой язык в ее рот, сжать в объятиях до боли, обладать этим красивым и беззащитным телом.
Она сделала всё сама. Настойчиво подтолкнула мои плечи к кровати, забралась сверху, быстро ввела мой каменный орган в себя. Запрокинула голову и принялась быстро двигать бедрами.
Мы были вместе часа три. За это время она выдоила меня, а теперь лежала головой на моем животе и игралась горячими пальчиками с мягкой плотью, периодически целуя его безо всякого стеснения.
Когда я пытался заговорить, она прикрывала ладонью мои губы, и снова занималась мной.
Наигравшись, Раечка встала, и, не смущаясь своей наготы, сходила в ванную комнату, пошумела душем, после чего вернулась.
Села на кровать, посмотрела на меня. Более серьезного взгляда я никогда не видел.
- Спасибо… - прошептала она и чмокнула меня в лоб.
Быстро натянула трусы и платье, кинула: «Не провожай», и ушла, даже не оглянувшись.

***

На следующее я проснулся от того, что за окном кто-то громко и торопливо разговаривал на несколько голосов. Я потянулся и выглянул в окно. Было прекрасное солнечное весеннее утро.
Перед подъездом стояли люди.
Я быстренько умылся и поспешил выйти. Увидев Марию Тихоновну, подошел к ней, поздоровался.
- Вишь, быстро приехали, - старушка показала пальцем на стоявший поодаль милицейский УАЗик.
- Что случилось то?
- А, ты же ничего не слыхал… Наша Райка-то…! Сашку зарезала. И еще бабу, что ли, какую-то… И еще троих! Говорят, каждого точно в сердце. Всё, говорят, кровью залито… Ишшо говорят, в милицию сама позвонила под утро…
Соседи по подъезду и зеваки зашумели сильнее. Дверь открылась и на весенний солнечный свет вышла Раечка. Руки ее были за спиной, позади шли двое милиционеров, один даже с автоматом.
Троица направилась к УАЗику. Рая шла, опустив голову.
Я застыл, не в силах пошевелиться.
Проходя мимо нас с Марией Тихоновной, Рая подняла голову.
Взглянула своим беззащитно-детским взглядом прямо мне в душу.
Широко и счастливо улыбнулась.
Это была первая улыбка, которую я увидел на ее лице.